Мартин не мог похвастаться красотой. Это был долговязый жилистый человек с взлохмаченной огненно-рыжей шеве­люрой на большой круглой голове. Его зеленоватые глаза хмуро глядели на окружающих сквозь редкие ресницы. Толстые губы Мартина могли при необходимости растягиваться до самых ушей, и не раз он выигрывал на пари у товарищей бу­тылку рома, запихивая в рот неочищенный апельсин средней ве­личины. . Никто не знал, что привело в цирк этого неуклюжего на вид парня. Бродя вместе с цирком Кривого Пита по городам Европы, он обычно выступал в пантомимах. Изображал индейцев, пира­тов и лесных духов, знал вольтижировку, любил лошадей и пони­мал в них толк. Этого было вполне достаточно для того далеко не знаменитого цирка, в котором он служил. В один из сезонов Кривой Пит заключил контракт с итальян­ской наездницей Лорой Бригчи. Ее номер — танец на бешено га­лопирующей лошади — был гвоздем программы. Публика востор­женно следила за грациозной, смуглой фигуркой Лоры, пляшущей на крупе вороной лошади. Маленькая уборная наездницы каждый вечер была завалена букетами и корзинами цветов. Однако в оклеенную афишами дверь тщетно стучались завсегдатаи цирка в мундирах и фраках, с лоснящимися проборами и потными от возбуждения ладонями. Даже Кривой Пит, сталкиваясь с Лорой в полутемных галереях цирка, долго провожал ее взглядом, и его единственный, обычно тусклый глаз наливался кровью. Пит был хозяином цирка и не привык стеснять себя словом «нельзя». Широко известный необуз­данным нравом, вспыльчивостью и деспотизмом, он, однако, всег­да уступал дорогу этой маленькой итальянке с черными бездон­ными глазами и коротким стэком в правой руке. Все знали, что Мартин любит лошадей, но лошадь, на которой работала Лора, была для него особенно дорога. После номера он тщательно обтирал ее чистой, сухой фланелькой и долго прогули­вал, накрыв попоной. Вечером он бережно надевал на нее скрипя­щее вольтижировочное седло с двумя петлями.

. Лора разрешила Мартину придерживать лошадь перед выездом на манеж. Это никого не удивляло: Лоре пытались услужить все, в том числе и хозяин, который, разговаривая с ней, кривил в улыбке свое красное, заплывшее лицо. Но когда стало известно, что Лора выходит замуж за Марти­на, за эту рыжую образину с неокладными руками, от которого всегда пахнет конюшней, всеобщему возмущению не было преде­ла. Дрессировщик Лайош Скалапга, молодой красивый мадьяр в узкой щегольской венгерке, сверкая темными глазами, стучал ку­лаком по стойке циркового буфета: — Я предлагал ей руку дважды, я — Скалаши! Моих львов знают от Темзы до Енисея. А эта итальянская ведьма предпочла мне какого-то рыжего конюха, кумира кобыл, который и на мане­же-то бывает два раза в год! Собутыльники сочувственно качали головами. Завсегдатаи же во фраках и мундирах восприняли это известие по-иному. Проха­живаясь за кулисами, они перемигивались и хихикали в перчатки. — Недурно получилось! Теперь у нас с ней дело пойдет на лад, муженек подобран удачно. Удачнее и не придумаешь! Лора и не ведала о закулисной буре. Каждый вечер она стреми­тельно вылетала на освещенный газовыми рожками манеж, где ждал ее с шамбарьером в руке Мартин. В свободном клетчатом костюме, в черном парике, скрывавшем рыжие вихры, он выгля­дел вполне сносно, а его точная работа обеспечивала безукориз­ненно-четкий ход лошади в течение всего номера. Лора по-преж­нему была гвоздем программы в цирке Кривого Пита. После вы­ступления они, веселые, раскрасневшиеся от успеха, скрывались в своей каморке за главной конюшней. Однажды во время гастролей в северной Нормандии случи­лось несчастье. Испугавшись брошенного из ложи букета, лошадь шарахнулась, и Лора, оступившись, упала спиной на барьер. Кто знает, может, букет бросила рука в лайковой перчатке, в той са­мой, в которую хихикал уверенный в успехе, но обманувшийся в надеждах завсегдатай цирковых уборных. Мир так богат злыми и мстительными людьми! Лору на руках унесли с манежа. Врач отвел Мартина в сторону и, строго глядя на него из-под очков, сказал: Вот что, молодой человек. Вы слыхали что-нибудь о травме позвоночника? плохая штука.

. больницу, твердя, же сумеет встать. Ей, видите ли, надо накопить денег на какую-то поездку. Яне понял, куда и зачем... итальянка, доктор, — пояснил Мартин, — из города Костелямаро ди Стибия, что около Неаполя. Мы мечтали собрать деньги, бросить цирк и, купив в этом городке домик, начать раз­водить маслины и виноград. Неаполь? Неплохая мысль. Теплые морские ванны, усилен­ное питание и покой... Да, но... это невозможно. отложитьи двухсот франков... А, да, да, — доктор еще больше насупился и сердито крик­нул: — Только не следует вешать нос, молодой человек, от это­го она не поправится! Завтра придут класть гипс. Денег не надо. Все! Потянулись тоскливые дни. Лора лежала в холодной гипсовой скорлупе, а Мартин с утра до ночи возился в конюшне или потел под толстым слоем грима, участвуя в замысловатых цирковых пантомимах с похищениями, световыми эффектами и прыжками через восемь лошадей. Он старался не попадаться на глаза хозяи­ну: приближалась зима и тех, кто не был связан контрактом, Кривой Пит мог выставить за дверь, не спрашивая на то их согласия. Но хозяину было не до Мартина. В цирке шел сложный воз­душный номер. Братья Эрландо носились в перекрестном полете под куполом цирка, ежедневно обеспечивая полные сборы. Единст­венным недостатком была сложность аппаратуры, установка кото­рой требовала каждый раз не менее четверти часа.

. Стремясь сократить это время, Пит ставил в униформу всю труппу, заставляя ее ежедневно тренироваться по нескольку часов. На этих изнурительных репетициях Мартин бывал неутомим. Он пулей взлетал по веревочным лестницам, молниеносно закреп­лял трапеции, скатывался вниз по растяжкам или просто прыгал в сетку. Аппаратура Эрландо — это единственное, что могло по­мочь ему удержаться а цирке хотя бы до весны. Благодаря усердию труппы время установки аппаратуры было сокращено до десяти минут... — Ну, ладно, дьявол вас забери! Можете отдыхать! — крикнул хозяин, часы. — Мне смотреть, как бы возитесь с этой никелированной чепухой, а пуолика, та и подавно взвоет! Разбирай к шутам все, что нагородили! Мартин отстегнул карабин лонжи и спрыгнул в сетку. Но в это время кто-то отпустил полиспаст, и сетка, потеряв упругость, просела под тяжестью упавшего в нее тела. Мартин почувство­вал острую боль в лодыжке и с трудом поднялся. — Пустяки, вывих. Пойди покатай ногой бутылку, и все станет на свое место, — успокоил его один из Эрландо. Однако бутылка не помогла. Нога распухла и болела при ходьбе. Целый день Мартин не работал, и целый день его сверлил всевидящий глаз хозяина. Вечером труппу облетело известие, что в город приехал вла­делец столичного цирка мсье Франсуа Диманш. Он совершал по­ездку по провинциальным циркам, набирая труппу для турне по французским курортам. Мсье Франсуа оказался веселым лысым старичком. Он пил в артистическом буфете лафит, рассеянно слушал болтовню Кри­вого Пита. Братья Эрландо — это артисты европейского класса, — рас­пинался Пит, по обыкновению мешая французские, немецкие и английские слова. — Я уступил бы вам их за контрактную сумму без неустойки. за все пятьдесят лет моей жизни! Может быть, может быть, мистер Пит, — добродушно согла­шался мсье Франсуа, который уже успел понять, что в этом цирке ничего не найдет. — Номер не плохой. Но ведь установка аппаратуры отнимает без малого четверть ча­са! Вы слышите, как свистит публика? Да, черт возьми эту аппаратуру вместе с публикой! Пауза между номерами — это слабое место в цирковой про­грамме, мистер Пит, — вздохнул Дыманш и посмотрел свой лафитна свет. — Поэтому нам трудно будет сговориться насчет Эрландо. Кривой Пит понял, что старик будет тверд в принятом реше­нии. В это время к стойке подошел Мартин. Увидев его, хозяин рассвирепел: Ты что шляешься у буфета, рыжий дьявол! Не слышишь, как орет публика? Почему не на манеже? Нога вывихнута? Нет, вы послушайте, Диманш! разорить! Супруга этой рыжей обезьяны сломалась пополам, свалившись с лошади, Я уверен, что она была пьяна, как монах в воскресенье! Теперь его милость вывернул себе копыто. Из моего цирка делают дом инвалидов. два! — орал он, короткие пальцы в тупой кукиш. — Видал? Завтра же убирайтесь вон оба, ко всем чертям! А ежели не хочешь, чтобы я тебя выгнал сейчас же, — марш на манеж! Мсье Франсуа брезгливо поморщился и, поспешно допив ла­фит, пошел в ложу. Ты не слышал? На манеж! — не унимался Пит. — Марс, ату его, хватай, рви! Огромный хозяйский дог сорвался с места, но Мартин был уже у вешалки. В отчаянии он сорвал униформу и, накинув только куртку, преследуемый собакой, выбежал на манеж. Марс догнал свою жертву у самого барьера. Он толкнул Марти а в спину, и тот, споткнувшись на больную ногу, громко вскрикнул и упал навзничь. Дог победно дернул его за штанину и затрусил обратно. Цирк разразился хохотом. Мартин встал и, чтобы как-то скрыть свое смущение, взял лежащие у барьера грабли. Публика продолжала хохотать. Рыжий! Помогай! Браво! Рыжий! Руэсо, бис! — кричали со всех сторон. Мартин в широких клетчатых брюках, в узкой 'куртке с чужо­го плеча, с растрепанными рыжими волосами и с лицом в опил­ках был действительно очень смешон. Хромая, он побрел за кулисы, провожаемый аплодисментами. За форгангом его ждал Кривой Пит. А ну-ка, ты, красоткин муж, — он, — посмешнее. фортель. Давай, быстрее, пока эти черти возятся с аппаратурой! Мартин, хромая, выбежал на манеж. Его встретил хохот, апло­дисменты и крики: Руэсо! Помогай! Браво дураку!.. Мартин с диким воем сделал кульбит, затем упал на живот и сгреб руками опилки. Встав, он отряхнулся, погрозил галерке кулаком и, вспомнив о пари с апельсинами, запихал кулак себе в рот. Весь цирк, включая униформу и Кривого Пита, хохотал, глядя на хмурого рыжего человека с кулаком Ну, ладно, черт с тобой, — сказал ему Пит за кулисами. — Ночлег ты заработал, чертям! Мартин поплелся в свою комнатку. Лора спала. Он сел рядом и опустил голову. Что делать завтра? В этих краях холодная, снежная зима длится по три месяца, а денег не хватит и на две недели. Достать здесь работу ему, плохо знающему французский язык, да еще зимой почти невозможно. Мартин осторожно достал жестяную коробку из-под конфет. В ней было 52 франка. Еще 15 он вынул из кармана. Их дал ему Лайош Скалаши. Он подошел к Мартину минут десять назад и, протягивая деньги, сказал: Возьми, приятель! Я ведь один, а у тебя Лора... Не благо­ дари, не надо. Каждый из нас может очутиться в твоем положе­нии. завтра, соберем еще немного... Мартин еще раз пересчитал франки. Да, не больше, чем на две недели... Кто-то постучал в фанерную дверь. Мартин встал, отки­нул крючок и прибавил газа в ламповой горелке. В комнату во­шел мсье Франсуа. — Добрый вечер! Я владелец большого столичного цирка, и у меня к вам, мсье Мартин, деловое предложение. Вы будете высту­пать в паузах, между номерами. В широких штанах в клетку, в нелепом сюртуке, взлохмаченный, с наклеенным носом величи­ной с картофелину. Вы будете на манеже всем мешать, распоря­жаться, путать, падать и драться. Публика и не заметит тех томи­тельных минут между номерами, которые портят самую хоро­шую программу даже в цирке Франсуа Диманша! Я заготовил контракт. Вам надо расписаться вот здесь. Шестьсот франков в месяц, костюмы и реквизит мои. Мы назовем нового клоуна так, как уже окрестила вас сегодняшняя публика: Руэсо — рыжий и глупый! Три года подряд Мартин выступал в крупных цирках Европы и Америки. Реклама вещала со всех перекрестков, что сегодня у ковра выступает знаменитый Руэсо. Тысячи зрителей, хохоча до слез, кричали Мартину: «Браво! Рыжий, помогай!» У него появилась масса подражателей, выступавших в рыжих париках. В цирковом искусстве родилось новое аплуа — ры­жий клоун, смешной неудачник, глуповатый и добродушный растяпа. После трех лет гастролей Мартин исчез. Директора многих цирков повсюду искали его, печатали в газетах свои условия, пы­таясь соблазнить популярного клоуна крупными гонорарами. Но он не откликался. Друзья рассказывали, что Мартин навсегда уехал в маленький городок на берегу Неаполитанского залива. Там в тени серебристо-зеленых олив терпеливо ждала его в своем кресле-коляске Лора Бригчи — бывшая наездница из цирка Кри­вого Пита. Е. Астахов Журнал «Советский цирк» июнь 1960 г.